Жалея, что не вышла из дома пораньше, Ольга Васильевна с трудом втиснулась в набитый салон автобуса: начальник очень не любил, когда сотрудники опаздывали на работу, строго следил за дисциплиной, считая её началом всех начал. Свободного сиденья, конечно, и не предвиделось, и она, вздыхая, стоически переносила, в общем-то, привычный «массаж спины», уже слегка беспокоясь, как будет пробиваться к выходу на своей остановке.
Ольге Васильевне удалось немного повернуться и даже продвинуться вперёд, по направлению к двери — и вдруг она почувствовала сильную боль в ноге: чей-то явно массивный башмак буквально расплющил ступню. Ольга Васильевна дёрнулась, подняла глаза с невольно навернувшимися слезами — и встретилась с виноватым взглядом крупного мужчины, который, уже поняв свою оплошность, покраснел, казалось, до корней аккуратного, с сединой, «ёжика». Он кое-как отыскал на полу местечко для злодейского ботинка и смущённо сказал:
— Извините, я не хотел… Сами понимаете…
— Ничего, бывает, — мужественно ответила Ольга Васильевна и почему-то удивилась тому, какие доверчиво распахнутые, умные и красивые глаза у этого человека.
— Вы где выходите? — спросил он, заставив задержать на нём взгляд ещё на минуту.
— Да через одну. Вот не знаю, как к дверям прошмыгнуть без потерь, — Ольга Васильевна сама улыбнулась от какого-то мышиного словечка, сорвавшегося с языка.
— Ну, это не проблема. По крайней мере, со мной, — мужчина чуть повёл плечами и продвинулся первым. — Следуйте в фарватере.
Ольга Васильевна когда-то увлекалась книжками с морскими приключениями, так что сразу же пристроилась за мощным «ледоколом» и легко проскользнула в толпе пассажиров. Попутчик, выйдя из салона, подал ей снизу руку. Ольга Васильевна не очень-то ловко — с непривычки и всё усиливавшегося удивления — протянула свою, буквально спорхнула со ступенек и с удовольствием вдохнула прохладный воздух.
— Спасибо, — сказала «ёжику», — я не сержусь на вас. Всего хорошего!
И, мельком глянув на часы, торопливо пошла по тротуару. Мужчина несколько секунд смотрел вслед высокой, по-девчоночьи хрупкой и подтянутой, в светлом плащике женщине, быстро зашагал следом.
— Постойте, — окликнул, боясь, что она возьмёт и исчезнет, — неужели вы думаете, что всё вот так и закончится?
Ольга Васильевна оглянулась:
— То есть?! Я что-то ещё вам должна или не сказала?
— Нет, не так. Понимаете, мне кажется, вот это всё, что произошло, неслучайно. Вас как зовут?
— Боже мой, — засмеялась Ольга Васильевна, — вот уж не ожидала, честное слово. На вид вы весьма серьёзный дядечка, а за юбками бегаете, да? Что ж… Я замужем, дочери пятнадцать лет. Какие могут быть знакомства на остановке общественного транспорта утром в понедельник?
— И всё-таки! — настаивал, хоть и упавшим голосом, мужчина.
— Ну, допустим, я — Ольга Васильевна. А вы меня очень задерживаете, я спешу и могу опоздать.
— Меня зовут Владислав. Запомните.
Ольга Васильевна, поразившись его не то самоуверенности, не то откуда-то взявшейся наглости, промолчала. Потом, остановившись у дверей фирмы, где работала экономистом, коротко сказала:
— Мне сюда. Прощайте.
Владислав, прочитав вывеску, кивнул:
— До свидания, Оля. Я найду вас. Теперь уж точно.
Поправляя перед зеркалом в туалетной комнате пушистые светлые волосы, Ольга Васильевна вдруг хитро подмигнула своему отражению: «А ты ведь ещё неплохо смотришься, Олечка, раз к тебе мужики на улице пристают. В твои-то сорок… Ладно, не будем о возрасте!». Весь день она не ходила, а почти пританцовывала и выглядела такой счастливой, что Надя, сидевшая за соседним столом, не выдержала:
— Чего это у тебя глаза сегодня сверкают, как у ненормальной? Капли, что ль, специальные есть? Или Витька чем порадовал внезапно?
— Витька порадует… — чуть помрачнела Ольга Васильевна, вспомнив о муже.
С Витькой они продолжали жить вместе, в общем-то, по инерции. Да и дочка — красавица-отличница Алинка — удерживала от развода: дети ведь нередко сильно страдают и даже «ломаются» при развале семьи. Сам-то Виктор давно уже сломался и, ровесник жены, приобрёл вид старичка. Было дело, он мнил себя гением в радиоэлектронике, но так и остался рядовым инженером. И потому сильно комплектовал, поставил на себе крест, стал попивать, раздражался по любому поводу. Было время, когда Ольга Васильевна утирала ему, как маленькому, сопли и слёзы, утешала-уговаривала, однако Виктор лишь больше и больше раскисал.
— Выплывай сам, мужик ты или не мужик?! — наконец жёстко сказала она однажды ему, и с тех пор ограничилась чисто бытовым — готовка, стирка, глажка — уходом за мужем.
Ничего не ответив на вопрос Нади, Ольга Васильевна уткнулась в бумаги и постаралась притушить блеск в глазах, чтобы не вызывать у коллег праздное любопытство.
Когда вечером она вышла из офиса, то первым делом увидела прогуливающегося вдоль здания «автобусного» знакомца. Он улыбнулся и спросил:
— Вы не забыли мое имя?
— Владислав. И — что? — она пожала плечами.
— Нет, вы ошиблись. Для вас я — Владик. Идёт? Давай на «ты»?
Ольга Васильевна нерешительно топталась на месте. С одной стороны, неприятно резанула эта напористость, с другой… почему-то совершенно не хотелось сердиться и делать «ёжику» строгие выговоры. Он проводил её до дома и пригласил на свидание завтра.
Душевное волнение было, видимо, слишком велико, чтобы скрыть его. И Алинка немедленно подняла бровки:
— Ма, что с тобой? Ты какая-то… Орден, что ли, вручили?
— А… прибавку к зарплате пообещали, — брякнула Ольга Васильевна первое, что пришло в голову.
Алинка хмыкнула: мол, ты, матушка, вроде раньше никогда не пылала такой страстью к деньгам. А Виктор, как назло, ввалился хорошо навеселе, потом, когда дочь ушла к себе и засела за компьютер, добавил на кухне из припасённой чекушки и разнылся:
— Не понимают меня, Олька, не ценят… сволочи такие…
Ольга Васильевна внимательно посмотрела на расплывшегося за столом мужа и холодно подумала, что этому человеку её уже не удержать. Стало даже страшновато, но неведомая сила непреодолимо потащила за собой.
Месяца три они украдкой встречались с Владиславом в квартире его холостого приятеля. Ольга Васильевна уже знала, что Владик женат, что разлюбил свою Татьяну, но окончательно бросить её пока не может, жалеет всё-таки. И без Оленьки теперь вот жизни не мыслит. А Оленька несколько раз искренне порывалась расстаться с чужим мужем, однако не получалось, так притягивала его добрая сила и спокойная уверенность в себе.
Однажды звонок в дверь «явочной квартиры» протренькал раньше обычного.
— Вроде бы Серёга ещё не должен вернуться, — удивился Владислав, отправляясь в прихожую.
На площадке стояла Татьяна.
— Пошёл вон отсюда! — с порога закричала она. — Мы тут с… этой… по-женски поговорим.
Владислав спорить не стал. Да и Ольга Васильевна мигнула ему: «Уходи». Разговор «по-женски» получился бурным, со слезами с обеих сторон, с руганью Татьяны и жалкими потугами Ольги Васильевны доказать, что жизнь не всегда считается с нашими желаниями — и Владик теперь любит её.
— Я про тебя всё узнала! — со злой радостью сказала Татьяна на прощание. — Я тебе ещё устрою, ясно? И своему кобелине тоже.
Несколько дней Ольга Васильевна прожила, как в кошмаре, ожидая бог весть чего, а ведь именно неизвестность и страшна. Что она задумала, эта Татьяна? Партийных и профсоюзных комитетов, которыми не так уж давно пугали друг друга неверные супруги, нет. Начальнику личная жизнь подчинённых неинтересна, если, конечно, она не мешает работе, а к Ольге Васильевне претензий никаких.
Каждый вечер она с тревогой встречала Виктора, всматривалась в его лицо — может, до него решила добраться Татьяна? Нет, муж был прежним: вялым и скучным. А вдруг она отступилась, махнула рукой?
Приехав домой после рабочего дня, Ольга Васильевна окликнула дочь, которая не выбежала на сей раз в прихожую:
— Ау, ты где?
Не дождавшись ответа, заглянула в комнату. Алинка сидела на диване, съёжившись в комочек, с явно зарёванным лицом. Не повернув головы, напряжённо спросила:
— Мама, ты, правда… нехорошая женщина?
— Что?!
— Ко мне после школы подошла тётка и сказала, что ты с её мужем… что ты шлю… — она закрылась ладонями и разрыдалась
— Доченька, — кинулась к ней Ольга Васильевна и обняла за плечи.
Но Алинка стряхнула её руки:
— Не трогай меня! Мне противно!
Резко вскочила, торопливо, всё ещё всхлипывая, оделась в коридоре и выскочила из квартиры. Ольга Васильевна без сил опустилась в кресло и, чувствуя подступающие горькие и едкие слёзы, громко взмолилась:
— Господи, помоги мне объяснить ей!
Ответом была тишина.
