В день, когда умер «король парижской богемы» Жан Кокто — режиссер, поэт, художник и лучший друг Коко Шанель и Марлен Дитрих — Париж услышал много эпитафий и хвалебных речей у его одра. Но одна из них отличалась ото всех… настолько, что даже циничные журналисты опустили на мгновение глаза.
«…Меня смущает твое одеяние академика. Мне хотелось, чтобы на тебе был белый купальный халат, покрытый пеплом, халат, который я так любил…
Жан, я люблю тебя.
Я не плачу. Я засну. Я засну, глядя нa тебя, и умру, потому что с этих пор буду лишь делать вид, что живу…»
Эти строчки принадлежали Жану Маре — мужественному секс-символу 60-х и любимцу миллионов женщин, которые и не подозревали, что их кумир — абсолютно и беспросветно нетрадиционен…
Дьявол с ангельским личиком
Маленького Жанно — будущего киношного Фантомаса — учителя называли «дьяволом с ангельским личиком»: он был нервным, безрассудно смелым, совершенно неуправляемым. У него словно было два лица: в школе он сколотил «банду», которая терроризировала учителей, а с другой стороны, он великолепно рисовал и воображал себя… античным богом, зачем-то спустившимся на землю на время…
Похоже, это двойственное свойство Маре унаследовал от своей матери: в провинции, где они тогда жили, она слыла «парижанкой» — не выходила из дому не подкрашенной, всегда была на высоких каблуках, в несколько эксцентричных, но крайне модных нарядах. Она благоухала самыми дорогими духами — и одновременно страдала клептоманией, каждый день наведываясь в город для того, чтобы стащить что-нибудь из магазинов.
Море с мамой
Ко всему прочему, за глаза ее называли «падшей» за многочисленных высокопоставленных любовников (намного позже в своей книге воспоминаний Маре признался, что один из них и посвятил его в таинства однополой любви), которых она и не думала скрывать. Жан обожал свою мать — и даже когда узнал о ее клептомании, о том, что ее презирают за это, он почувствовал не разочарование, а… жалость.
«Вам надо лечиться, вы — истерик!»
Маре с детства мечтал быть актером — и в 22 года он начал «штурм» парижских театров и кинорежиссеров. К сожалению, никто не видел в нем огромного таланта: один именитый режиссер после прослушивания, на котором Маре декламировал романтические стихи, холодно проронил:
«Вам надо лечиться, вы — истерик!», а другой — не менее именитый — прельстился красотой юного актера и обещал роль только за услуги определенного рода. Маре отказался не раздумывая.
Все изменила встреча с Жаном Кокто. Сорокалетний эстет, гений от парижского искусства, фигура почти культовая в той среде — он заметил Маре случайно, в заштатном театре, и сразу пригласил того сняться в одном из своих фильмов.
Жан был вне себя от радости (главная роль у самого Кокто!), но опасался, что все закончится, как в прошлый раз: его смущал пристальных взгляд Кокто. Они читали сценарий вместе, в квартире маэстро, в неформальной обстановке — и, как ни странно, режиссер ничего не предпринимал.
Долгие вечера он объяснял и помогал Маре постичь свой замысел, а тот завороженно смотрел в его гипнотизирующие глаза и чувствовал себя все более очарованным… Однажды Кокто позвонил Маре и трагическим голосом произнес:
— Приходите немедленно, случилась катастрофа!
Перепуганный Маре бросился к нему.
— Катастрофа… я влюблен в вас, — простонал тот.
Маре рассмеялся — и с того вечера они были вместе…
Кокто «вылепил» Маре, как скульптуру…
Один из друзей Маре писал позже про эту странную пару: «Кокто «вылепил» Маре, как скульптуру: он нащупал в нем все самое прекрасное и вытащил на поверхность.
Любовь Жана и Жанно была такой свободной, прекрасной, что никому из нас не приходило в голову презрительно отзываться об их отношениях — мы молчали и про себя… завидовали…»
Они жили вместе, под одной крышей, но все закрывали на это глаза: уж очень велик был мастер Кокто. Правда, Маре много раз впутывался в драки с репортерами, делающими грязные намеки в их адрес: он, как и прежде, был вспыльчивым и горячим.
Для Жанно началась совершенно новая жизнь: он играл в спектаклях, для которых декорации создавала Коко Шанель, а костюмы — Кристиан Диор, вечера он проводил в компании самых знаковых людей того времени, а иногда Маре и Кокто оставались дома — и актер рисовал, прислушиваясь к мягкому голосу своего учителя, читающего ему свои новые стихи.
Маре с мамой
Только одно обстоятельство омрачало жизнь Маре: «холодная война» между его матерью и Кокто. Мать сразу же невзлюбила Жана — за то, что отнимал у нее обожание сына, а Кокто не выносил ее собственнического, капризного отношения к Маре. Жан готов был сделать все для своего Жанно: он выполнял все его прихоти, писал для него пьесы и даже отправился в клинику лечиться от опиумной зависимости — потому что об этом попросил Маре.
Они прожили вместе больше двадцати лет — и расстались почти номинально: Жан выставил Маре из дома, чтобы тот «не унижал себя отношениями со стариком». Они остались родными людьми до самого конца — Кокто умер через несколько лет.
Мать Жанно страшно обрадовалась этому событию и тут же помчалась к сыну:
— Признайся, в глубине души ты бы предпочел, чтобы умерла я, а не он?
— Да, — согласился Маре тогда. — Но я сам предпочел бы умереть вместо него.
«Старик, который развлекается»
Именно так себя называл Маре в старости: он не относился к жизни чересчур серьезно. После смерти Жана он перешел в жанр «плаща и шпаги», где стал героем-любовником (правда, еще задолго до этого поклонницы Маре заваливали их дом письмами с признаниями, чем очень веселили Кокто), потом сыграл Фантомаса…
У него были любовники, друзья, он продолжал заниматься живописью (его картины сам Пикассо называл гениальными), скульптурой… Он написал очень откровенную книгу воспоминаний, наполовину посвященную Кокто — и глава о нем заканчивалась простой фразой: «С ним я был совершенно счастлив»…
