Нина Степановна устало присела на лавочку у своего подъезда, где уже сидела соседка Мария Сергеевна.
— С дачи, Степановна? — поинтересовалась Мария Сергеевна, взглянув на плотно набитую клетчатую сумку, которую соседка тяжело опустила на асфальт.
— С нее самой, Сергеевна, — Нина Степановна вымученно улыбнулась. — Вот, последний урожай — картошка еще на грядке оставалась.
— Да вы же на прошлой неделе в подвал сгружали картошку. Я видела — крупная! Наверно, хороший сорт.
— Ну так крупную мы сейчас есть не будем, это потом… А пока вот мелкой обойдемся.
Мария Сергеевна заглянула в сумку соседки:
— Так она совсем с орех, Степановна! Что там чистить!
— А из самой мелкой мы крахмал делаем!
Слева хлопнула ставня — это открыла окно третья соседка, Вера Ильинична. Поняв, о чем идет речь, она решила поддержать разговор:
— Чего-чего, а уж крахмала в магазинах полно, не дефицит. И сколько того крахмала надо? Пачки на год хватит, хоть обкрахмалься. Стоит ли оно твоих сил, Степановна?
Нина Степановна хотела было ответить, но из подъезда раздался громкий окрик:
— Нинк! Хватит языком трепать! Уже 15 минут как приехала, а все лясы точишь! Бегом домой, дел полно!
— Бегу, Ваня, бегу! — услышав зов мужа, Нина Степановна, подхватив сумку, вихрем унеслась в подъезд.
— Дааа! — протянула Вера Ильинична, — Иван Иванович-то у Нины тот еще тиран! Это же надо додуматься! Крахмал самим делать!
— Это еще что! — Мария Сергеевна вздохнула. — Позапрошлой зимой он ее окна мыть заставил. Зимой! Ты представь только! Она на обмерзлом карнизе поскользнулась и с окна упала! Хоть мы и на первом этаже живем, да все равно высоко!
— Точно! — вспомнила Вера Ильинична. — Я как раз тогда у племянников гостила. А как приехала по весне — Нина еще в больнице лежала. Позвоночник сломан у нее был. Думали, ходить не будет.
Обошлось, слава Богу. Вон, еще и сумки тягает. А можно ль ей или нет — кого волнует…
Вера Ильинична подперла щеку сухоньким кулачком и мечтательно улыбнулась:
— Хорошо, что мне племянники помогают. И припасов на зиму привезли, и в гости зовут. Говорят, хоть насовсем оставайся.
— Даже не думай, Вера, — посерьезнела Мария Сергеевна, — тут ты сама себе хозяйка, в своей квартире живешь. А там шагу лишнего не ступишь. Старый человек всегда всем помеха.
— Ой, Маша, ну уж это не про меня! — отмахнулась Ильинична. — Я вот квартиру на продажу выставить думаю. Куплю другую, к племянникам поближе. Буду вроде рядом, а мешать им не стану. Они уже мне и варианты подыскивают.
— Ушлые у тебя племянники, ничего не скажешь. — Мария Сергеевна покачала головой. — Смотри, Вера, как бы не облапошили тебя твои родственники.
— Не завидуй, Маша! Ты-то одна, и тебе не на кого надеяться, кроме как на соцработника! — Ильинична сердито захлопнула окно.
А Мария Сергеевна еще долго сидела на скамейке, задумчиво чертя прутиком по земле замысловатые узоры…
Прошел год. У Нины Степановны умер муж — Иван Иванович давно болел, редко выходил из дома и почти ослеп. Овдовевшая старушка как-то быстро оправилась от горя, стала носить нарядные платья и перестала таскать тяжелые сумки с дачи. Делать крахмал ее больше никто не заставлял. Но вскоре свои права на наследство части в квартире покойного Ивана Ивановича предъявила его дочь от первого брака.
Хотела сначала и вовсе Нину Степановну выселить, да та в суд подала. Ссор и баталий было не счесть, а в итоге досталась вдове лишь маленькая комнатка в квартире, а вторую новая наследница закрыла на ключ. Погрустнела Нина Степановна.
— Теперь-то и на кухне я не хозяйка! — жаловалась она соседкам. — Один шкафчик мне выделили и половину подоконника…
Неспокойно было и в квартире Веры Ильиничны. Прислушалась ли она к мудрым словам Марии Сергеевны или сама так решила, но квартиру продавать передумала. И тут зачастили к ней племянники. Сначала с посулами и уговорами, а потом посыпались и угрозы. Не продашь, мол, квартиру, в дом престарелых тебя сдадим. Вера Ильинична постоянно плакала, болела, сдавала на глазах и вскоре попала в больницу. И назад уже не вернулась. То ли умерла она там, то ли ее забрали-таки племянники, соседки так и не узнали. В квартире Ильиничны вскоре поселились чужие люди.
А одинокая жизнь Марии Сергеевны тянулась по-прежнему. Жила она давно одна, не было у нее ни мужа, ни племянников, никто не трепал нервы и не ждал от нее наследства. И без соцработника пока что обходилась. Потихоньку гуляла, ходила в ближайший магазин, а примерно раз в два месяца вызывала такси и, как сама она любила говорить, «с шиком» уезжала в гости к подруге-ровеснице, которая жила на другом конце города.
Мы привыкли считать семью едва ли не главной жизненной ценностью. Вкладывая в нее силы и лучшие годы, мы вправе ожидать от родных поддержки в старости. Но на деле так почти никогда не бывает. Старики всегда помеха, забота о них всегда тягость. Чувствуя это, они и в окружении родных остаются одинокими и ненужными. А уж если суждено встретить старость в одиночестве, то пусть это одиночество будет независимым и самостоятельным.
