— Ты опять поздно придёшь? – Настя стояла в дверях комнаты и смотрела, как Максим одевается.
— У меня ненормированный рабочий день. Если ничего экстренного не произойдёт, то приду вовремя.
Максим задержался на мгновение в дверях, словно забыл что-то, окинул странным взглядом Настю, потом решительно вышел из квартиры. Настя подошла к зеркалу. Короткие шорты, футболка обтягивала пышную грудь, носочки. Она не любила носить дома тапки. Распущенные светлые волосы обрамляют миловидное лицо. «Всё нормально», — решила Настя. Она пожала плечами и пошла будить Олежку.
Сынишка сладко посапывал, ей не хотелось его будить, но до работы ещё надо завести его к маме. Она погладила тёплую круглую щёчку.
— Вставай, соня. Вставай, малыш, — ласково проворковала она.
Олежка заворочался и запустил пальчики в свои короткие волосы, такие же светлые, как у мамы. Он приоткрыл глаза, сквозь ресницы посмотрел на неё и не смог сдержать улыбку.
— Притворщик! – Настя пощекотала сынишку, и он, хохоча, протянул свои ручки к ней. Без утреннего ритуала со щекотанием и смехом Олежка не вставал. Пока сын собирал машинки, которые брал с собой, попутно играя, Настя подкрасила ресницы и оделась.
— К бабушке, к бабушке поедем! – Олежка, радостно подпрыгивая, подбежал к лифту, стараясь дотянуться до кнопки вызова.
— Мам, подними, — оглянулся он и оттопырил капризно нижнюю губу.
— Нет, милый. Ты большой и тяжёлый. Потерпи немного. Скоро дорастёшь. — Настя сама нажала кнопку.
Кабина лифта, грохоча и скрипя, остановилась на этаже, двери разошлись в стороны, и Олежка первый заскочил внутрь. В машине Настя включила обогреватель. На улице стояли морозные дни последнего месяца зимы. В динамике тихо звучала простенькая песенка, настроение хорошее, день обещал быть спокойный, как всегда.
Вечером, когда вернулись домой, Олежка побежал к своим игрушкам, по которым за день соскучился, а Настя стала готовить ужин. Потом включила ноутбук проверить почту. Рекламные сообщения сразу удалила. Хотела удалить письмо с незнакомой почты, но в последнюю минуту передумала и открыла, застыв перед экраном.
На немного смазанном снимке черноволосая девушка сидела на коленях у Максима, обнимая его. Они улыбались и выглядели счастливыми. Он был без рубашки.
Настю бросило в жар. Неприятный холодок пробежал по спине, словно от неведомо откуда взявшегося сквозняка. Горло перехватило спазмом. Она провела вспотевшими ладонями по бедрам. Потом внимательнее рассмотрела фотографию. В ушах зашумело, голова закружилась. Не веря своим глазам, она перевела взгляд на обои кухни, покрывало дивана…
Ошибки быть не могло. Снимки сделаны на их кухне. Муж приводил какую-то девушку в их дом, возможно спал с ней на их кровати… Она ртом хватала воздух, как рыба, внезапно выброшенная на сушу, словно воздух в лёгких мгновение закончился.
— Мама! Я хочу печенку, – в кухню с криком вбежал Олежка.
Настя захлопнула крышку ноутбука, что бы, не дай Бог, сын не увидел снимки и не узнал на них папу. Уберечь, заслонить его от предательства отца было первой мыслью Насти.
Олежка смотрел на маму, пытаясь понять, не на него ли она сердится, потому что лицо у мамы застывшее и отстранённое.
— Скоро кушать будем, — сказала Настя и напряжённо улыбнулась.
Олежка счастливый убежал в комнату.
Еле сдерживая гнев, обиду, слёзы, рвущиеся наружу, она дрожащей рукой открыла ноутбук в поисках комментария к снимкам. Ничего. Быстро стала набирать ответ, задавая один за другим вопросы: кто, зачем прислал снимок… Но потом отдернула пальцы от клавиатуры. Нет. Кто бы ни был, он не дождётся от неё истерики, диалога. Так друзья не поступают.
«Может, сама девушка и прислала. Как раз ей выгодно поссорить, развести, отобрать мужа. Наверное, устала ждать активных действий со стороны любовника, решила вмешаться и ускорить развод ». Она закрылась в ванной и дала волю слезам, зажав рот полотенцем, чтобы не напугать сына.
Притихший Олежка сидел на полу с машинками и настороженно смотрел на маму, когда она вошла в комнату. Детское сердечко чутко уловило настроение мамы. Настя взяла телефон и набрала номер мужа. Через три гудка он сбросил. Она набрала снова. «Телефон вне зоны действия…» Настя не дослушала и нажала отбой. «Помешала любовным утехам », – с горечью подумала она.
После ужина ходила из угла в угол по комнате, ломая пальцы и стараясь успокоиться. Сердце билось в висках, в самом горле. Она уже укладывала Олежку спать, когда в замке звякнул ключ.
Максим долго возился в прихожей, не заглянув в комнату, сразу прошёл в кухню. Настя услышала приглушённый звон посуды.
Когда Олежка заснул, она вышла к Максиму. Увидела открытый ноутбук, его напряжённое лицо. «Забыла закрыть. Может, это и к лучшему. Посмотрим, что скажет », — подумала она, стоя в дверях и наблюдая за мужем.
— И давно ты изменяешь мне? И задержки на работе – это из-за неё? Если есть что сказать, то для этого самое время. — Как ни старалась казаться спокойной, голос дрожал, как натянутая струна.
Максим поднял на неё серые холодные глаза.
— Я устал. Это… — он махнул рукой в сторону ноутбука, — старые фотографии.
— Уверена, что новые ещё круче. Подлец. Приводил её к нам домой, спал с ней на кровати, где твой сын спит. Ненавижу! – прошипела она, вложив в шёпот весь накопивший гнев и обиду, развернулась, чтобы уйти.
— Постой! — окликнул Максим.
— Нам не о чем говорить. Всё понятно. Ложь и оправдания слышать не хочу, — бросила Настя через плечо.
— Она беременная. Я … не могу ее бросить. — Ударили в спину его слова.
— Пять баллов! А нашего сына, значит, можешь бросить? Меня, можешь? Не держу. Иди к ней. – Настя едва справилась с желанием хлопнуть дверью, но побоялась разбудить Олежку.
Максим ночевал в кухне. И Настя всю ночь не могла сомкнуть глаз. Лежала, глотая слёзы, проигрывала в уме варианты мести, сценарии дальнейшей жизни одной…
На следующий день на работу пришла разбитая, с опухшим от слёз лицом. Носить такую боль тяжело, рассказала подруге, ища поддержки. Попытки остальных узнать, что с ней, резко обрывала.
— Вот урод! Нет, ну надо так! Простишь? – спросила подруга.
— Не знаю. Нет. Не смогу с ним жить после этого, тем более спать. У него скоро будет ребёнок от той. Видеть его не могу. Забыть годы совместной жизни не могу. – Настя расплакалась, закрыв лицо ладонями.
Вечером квартира встретила её тишиной и пустыми шкафами. Максим забрал свои вещи и ушёл. Ни записки, ни звонка. Но стало спокойнее от того, что по-мужски сделал выбор, обошлось без ссор и истерик. Хотя ещё долго металась в сомнениях, правильно ли поступила, что не удержала, а вдруг всё наладилось бы… Нет. Разбитую чашку не склеить.
Максим каждые выходные стал приходить к сыну. Но на самом деле надеялся вернуться. Настя поняла, что не всё у них там хорошо. Мстительно радовалась его ошибке. Не всё же ей плакать. Но к себе не подпускала, назад не звала.
Развод прошёл гладко. Время ослабило обиду, притупило боль предательства. Олежка радовался папе, но держался отстранённо и сдержанно. Через два месяца Максим пришёл с опрокинутым лицом. С сыном играл угрюмо, больше молчал, сидя в углу дивана.
— Она родила… — Максим поднял повлажневшие глаза на Настю, – больную девочку. – Спрятал лицо в ладонях. – Как же так?!
Сердце Насти сжалось от жалости не к Максиму, а к малышке. Она погасила первый порыв пожалеть, посочувствовать.
— Как же так? – повторила она его вопрос. — Ты бросил здорового сына. Пелёнки, бессонные ночи – всё позади. Он всё понимает, разговаривает, с ним играть и общаться можно, а ты бросил. – Настя всхлипнула, сдерживая то ли слёзы, то ли смех. – Наскучила спокойная жизнь? Захотел острых ощущений, адреналина, неземной любви на стороне? Вот и получил. Сочувствую, но не тебе, извини. Не приходи больше.
Максим вскочил с дивана, сжав кулаки. Взгляд обжёг ледяным огнём.
— Не выгонишь. Это мой сын. Если не дашь общаться с ним, я в суд подам. Я на него имею такое же право, как и ты.
— Ах, ты… — Настя задохнулась, схватилась за горло, словно срывая невидимая душившие её веревки, без сил упала на диван.
Входная дверь захлопнулась за Максимом. Слёз не было. Была злость и страх. Не верила словам, но и одновременно боялась, что он выполнит угрозу. Суду ведь наплевать, какой он отец. Главное, что он есть у ребёнка. А если бы любовница родила здоровую девочку, то о сыне не вспомнил бы.
Она не препятствовала общению бывшего мужа с Олежкой, но только при ней и на её территории. Старалась не ссориться, когда он делал попытки вернуться к ней. Но не могла простить измены, угроз заявить права на сына.
История не нова. Даже зная о законе бумеранга, люди наносят удары своим близким, ближним, ломают их жизни, надеясь, что обойдётся. Сколько ни играй чувствами других людей, рано или поздно придётся платить по счетам. Всё возвращается. Часто не сразу и не нам, а тем, кто дорог.
«Рано или поздно каждый садится за банкетный стол последствий своих поступков». Роберт Льюис Стивенсон
