Знаете ли вы, что у Народного артиста Михаила Светина, которого называли «королем эпизодов», был очень непростой характер? От которого он же и страдал больше всех.
«Буду «чарличаплином»
Миша Гольцман был ребенком удивительным. Почти вундеркинд – киевские газеты конца 30-х писали о малыше-шахматисте – и при этом вдохновенный лицедей.
С трех лет собирался стать «чарличаплином», даже не подозревая, что это имя. Был уверен, что так называется профессия быть смешным:
Я обожал «выступать»: танцевал, всех смешил, был «звездой» детских утренников. Однажды, ляпнул: «Спасибо счастливому товарищу Сталину за наше дорогое детство!». Взрослые пришли в ужас, но все обошлось
Из школы его в восьмом классе «попросили», несмотря на хорошие способности:
Я постоянно чувствовал себя «на сцене» — болтал, не закрывая рта, паясничал, гримасничал, на уроках рассказывал анекдоты и задавал идиотские вопросы…
Юноша сокрушительного обаяния и самомнения
Безусловно одаренный и крайне уверенный в своих силах молодой Светин (этот псевдоним он возьмет себе уже в 60-х, став отцом дочери Светланы) окончил музучилище, никогда раньше не занимаясь музыкой. Класс гобоя, хотя, как потом признавался, слово «гобой» первый раз услышал на вступительных экзаменах. Немного преподавал музыку в школе:
Дети обожали мои уроки! Правда, завучи, постоянно недоумевали, почему из класса чаще слышится смех, чем пение…
Отслужив в армейском оркестре, отправился покорять театральную Москву. Его не приняли ни в «Щуку», ни в ГИТИС, хоть и признали наличие таланта. Отпугнул густой южный говор, помноженный на анатомический дефект речи: большую щель между передними зубами.
Это Мишу нисколько не обескуражило! Он подкараулил у гостиницы гастролировавшего в Москве Аркадия Райкина и уговорил себя прослушать. Произошло чудо: великий Райкин принял «мальчика с улицы» в свой театр учеником.
Три месяца триумфа
Но если Райкин рассчитывал на то, что «найденыш» воспримет случившееся, как подарок судьбы, он ошибся. Миша был уверен, что заслуживает даже большего:
Моя мания величия росла как на дрожжах… Я начал вести жизнь звезды: пьянки, гулянки, девочки… Когда не пускали в ресторан, кричал: «Что вы себе позволяете, я артист театра Райкина!» Я еще не выходил на сцену, но поучал других актеров. Пытался давать «полезные советы» даже Райкину… А свой дебют попросту проспал: так мандражировал, что напился и уснул в кулисе. Меня выгнали.
Жизнь налаживается
Несколько лет Светин работает в провинциальных театрах. Его каждый раз охотно берут – талант не спрячешь.
Но вскоре начинаются проблемы: Светин подтрунивает над актерами, спорит с режиссёрами, срывает спектакли. В некоторых труппах он держится не больше сезона. Однако в начале 70-х остепеняется и начинает работать в Ленинградских театрах: Малом, потом Комедии.
В этот же период его начинают приглашать в кино, на эпизодические роли. Слава приходит после фильмов Гайдая и Данелии. И вот именно с этими режиссерами он и не может сработаться. Как потом говорит всю жизнь – «по глупости своей»…
«Моя пожизненная трагедия и грусть…»
Так вспоминал Михаил Соломонович историю со съемками «Афони»:
Данелия пригласил меня на небольшую роль. Неопытного еще актера – пара фильмов у меня была до него. Никто так не относился к актерам, как он, трепетно, заботливо… Какая муха меня укусила… Чего я стал вести себя, как избалованная звезда?
У Светина было три сцены. Их не успели снять по расписанию, понадобился еще один съемочный день. И Михаил вдруг заартачился: дескать, не могу задержаться, у меня важные съемки в Ленинграде. Хотя сам признавал, что их несложно было перенести.
Данелия снял сцену –группа ради нее поднялась до рассвета. И больше Светина никогда не приглашал. Даже на озвучку «Афони». А Светин грустил до конца жизни:
Потерял близкого по духу режиссера… И даже не извинился потом никогда…
«Я слишком часто вел себя, как глупец…»
История почти в точности повторилась с Гайдаем. Светин, приглашённый в картину «На Дерибасовской хорошая погода», вдруг почувствовал себя «недооцененным»:
Я прочитал сценарий и сказал Леониду Иовичу: «Те же самые эмоциональные краски, что в предыдущей роли! Разве так можно?!» После долгой паузы он спросил: «А что бы Вы, Миша хотели сыграть?» Я очень важно ответил: «Мне надо подумать». «Хорошо, думайте», — согласился он и, конечно, больше не обращался ко мне….
И все же, несмотря на эти досадные моменты, Светин оставался «королем эпизодов».
Он действительно стал своего рода советским «чарличаплиным». Подобно своему детскому кумиру, Светин создавал незабываемые образы смешных, нелепых и трогательных «маленьких людей». С такой художественной силой, что даже его мимолетные появления на экране оставляли след в зрительских сердцах. Говорил о себе:
Воплощать трагедию маленького человека – мое любимое занятие…
Потому и не вызывает недоумения тот факт, что звание Народного артиста получил актер, фактически не сыгравший в кино ни одной крупной роли. Светин же и правда артист народный, вы согласны?
