Даже если этот актер на минуту появлялся на экране, зрители уже смеялись. Он был одним из лучших комических артистов нашей страны. Невысокий, нелепый, заикающийся и бесконечно талантливый. Многие зрители, пересматривая десятки фильмов, в которых он играл, даже и не назовут его фамилию…
Готлиб Ронинсон родился 12 февраля 1916 года в оккупированной немцами Вильне. Родители его развелись, когда он был еще совсем крохой. Мама растила его одна. В начале двадцатых годов она с маленьким Готлибом перебралась в Москву. Работала инкассатором. Жили бедно, но не голодали. Каким — то чудом она его даже устроила в Кремлевский детский сад, там было очень хорошее питание.
Мама Готлиба даже потом рассказывала подружкам, что в их детский сад приходил сам Владимир Ильич Ленин. И даже взял маленького Гошу (так она его ласково звала) на руки и поцеловал в лоб.
Не знаю насчет Ильича, целовал он в лоб маленького Готлиба или нет, а вот, как говорят в народе: «бог поцеловал его в темечко». Это точно! Еще в школьные годы Готлиб пел в детском хоре Большого театра, он был фантастически артистичен.
Когда началась война, то на фронт из-за проблем со здоровьем его не призвали. В военные годы он учился в Щукинском театральном училище, работал воспитателем детского дома в Верхнеуралье. Чтобы поступить в Щуку, он ценой неимоверных усилий избавился от картавости. И очень этим гордился.
С 1946 года он уже играл на сцене Московского театра драмы и комедии. А с 1964 года, с начала популярности театра на Таганке, он был одним из ведущих актеров этого театра. У Любимова Ронинсон играл самые разные роли: мужские, женские, комические, трагические. Правда, не главные.
Все коллеги его просто обожали! Звали его просто Гоша или дядя Гоша. Это был добрейшей души человек. И такая доброта, отзывчивость, и даже какая — то детская наивность многих просто обескураживала.
Никогда и никто от него не слышал худого слова в чей — то адрес. Он сам предлагал свою помощь. У него не надо было просить денег взаймы. Если он слышал, что кто — то из коллег не дотягивает до зарплаты, он сам тактично засовывал тому в карман пятерку или червонец. И никогда не просил вернуть долг. Некоторые товарищи этим злоупотребляли. А он и не помнил будто. Выручил и забыл.
А еще, как позже вспоминали его коллеги, Готлиб Михайлович просто обожал детей. Многие дети актеров выросли буквально за кулисами и он годами был для них такой театральной нянькой. Дети его тоже очень любили!
Для него театр был вторым домом. Уже в преклонные годы он говорил журналистам, что хотел бы играть Чацкого и Гамлета, что в нем такой потенциал — ого го! Но на режиссеров он был не в обиде. Понимал, что у него фактура далеко не Гамлета или Дон Жуана. Да и в кино ему бы хотелось сыграть большее. Свою первую роль, а не крошечный эпизод, он сыграл почти в пятьдесят лет. У Рязанова в «Берегись автомобиля».
Из интервью Готлиба Ронинсона: « В «Двенадцати стульях» я — трус и жулик Кислярский. В «Зигзаге удачи» — ненормальный ревнивый муж. В «Беге» — сладострастный константинопольский житель, несостоявшийся любовник. Сейчас вышел новый фильм Данелия «Афоня», там я — профессор, у которого испортился водопровод… Прослеживаете, линию? И она продолжается… Мои «крестные отцы» в кинематографе, Эльдар Рязанов и Леонид Гайдай, пригласили меня сниматься в новых картинах, но что я там делаю?
У Рязанова в «Иронии судьбы» я — опоздавший на встречу Нового года. Все успели, встретили, а я опоздал. У Гайдая в «Не может быть» я опять же ревнивый муж — не такой, как раньше, но все-таки ревнивый… Жизнь не сложилась!».
Про не сложившуюся жизнь он говорил то ли в шутку, то ли всерьез…
Всю жизнь Готлиб Михайлович прожил с мамой. В маленькой квартире недалеко от парка им. Горького. К маме он относился с необычайной нежностью. Был очень заботлив и старался никогда ее не расстраивать.
Ему было 47 лет, когда его мама умерла. Мир для него рухнул. Хотя он все также продолжал улыбаться, никому не жаловался, но в его глазах была такая грусть… Если ему дарили цветы после спектакля, то он эти букеты ставил к портрету мамы. Она для него была самым близким человеком. Друзья и коллеги называли его самым опрятным холостяком в театре. Готлиб Михайлович всегда тщательно следил за собой. Всегда побрит, стрелочки на брюках, свежая сорочка, одеколон. Он не хотел кому — то понравиться. Просто так приучила мама.
- Владимир Высоцкий, который очень уважал и любил Ронинсона, даже написал к его полувековому юбилею такие строки:
Сам Готлиб Михайлович говорил: «Нет, я не давал клятвы Гиппократа, но всегда верен ей. Если замечу, что кто-то из наших актеров или актрис недомогает, немедленно отправляю к врачам.» О болезнях он знал много. В последние годы жизни у него стали чаще приступы эпилепсии.
Когда в стране грянула перестройка, а потом и СССР был на грани развала, Готлиб Михайлович был в растерянности — он не принимал, да и не понимал все эти перемены. Он играл в театре, жил скромно. На себя не любил тратить, умел довольствоваться малым.
По старой привычке, он, как и миллионы других советских граждан, хранил деньги на сберкнижке. У него их было несколько. Одну из них он завещал детскому дому. Но знаменитая Павловская реформа в начале 1991 года все эти сбережения одним взмахом превратила в копейки. Были деньги, нет денег. И точка.
У него ничего не осталось. Он очень переживал, что даже на похороны не скопил. Но в то же время в те дни он хвалил себя за смекалку. За то, что еще за пару лет до всей этой чехарды с деньгами, он успел заказать себе надгробную плиту с надписью: „Здесь лежит народный артист РСФСР Готлиб Ронинсон“.
Говорили, что эта плита стояла в подсобке театра и некоторым коллегам он заранее об этом рассказывал. Просил, чтобы ее потом на могилку ему поставили. Многие были в шоке или недоумении от этого. А потом пожимали плечами — хотя, да… Он же совсем один…
В том же 1991 году, на доме, в котором он жил, появилась табличка «Продается. Частная собственность». Кто и почему продает? Как так?А где людям жить? Кому эти вопросы в то время было задавать? Готлибу Михайловичу уже было 75 лет. Перспектива на старости лет остаться без крыши надо головой сильно пугала и нервировала его. Все это резко подкосило его здоровье.
25 декабря 1991 года он должен был играть в вечернем спектакле. Но не пришел. На него это было непохоже. На звонки из театра он не отвечал. Коллеги в тот же вечер приехали к нему домой. Вскрыли дверь квартиры и увидели Готлиба Михайловича лежащем на полу. В кулаке у него была зажата таблеточка, которую он не успел выпить. Да и вряд ли бы она помогла. Инсульт сразил его сразу.
Из воспоминаний актера Московского театра на Таганке, Валерия Погорельцева:
«Войдя, мы стали свидетелями жуткой картины: Ронинсон с красным лицом (инсульт) лежал посреди комнаты на ковре, из его разжатого кулачка выкатилась маленькая жёлтая таблетка… и на фоне такого несчастья, еле-еле передвигаясь, стояли два техника-смотрителя из домоуправления — муж с женой.
Дело в том, что Готлиб Михайлович страдал эпилепсией, поэтому в рот не брал спиртного. Но — и это естественно — такому заметному артисту, как он, во всяких командировках, будь то Грузия или Молдавия, поклонники дарили коллекционные вина и коньяки, самые дорогие, с большой выдержкой. Конечно, он часто делился с ребятами, но большинство драгоценных бутылок стали экспонатами его домашней винодельческой коллекции.
Когда мы вошли, то увидели этих техников-алкоголиков, уже вылакавших коллекцию: весь кухонный стол был уставлен пустыми бутылками… Позже Ронинсона отвезли в морг… В комнате Готлиба Михайловича висели два портрета — его и мамы, написанные маслом. В столе были письма, рецензии, которые он бережно собирал. Под утро мне позвонила его пожилая соседка Ольга Моисеевна и предупредила, что бумаги и личные вещи Ронинсона выброшены на помойку.
Я приехал на «Октябрьскую» в 8 утра, но мусоровоз уже забрал содержимое из ящиков, я не успел спасти его архив. Квартиру той же ночью разграбили. После заграничных гастролей Ронинсон привозил дефицитные кассетные магнитофоны, телефоны, фотоаппараты — всё это вынесли, ничего не осталось. Ни-че-го. Квартира же перешла государству. Он светло жил и светло ушёл — по-английски, не прощаясь…»
Готлиб Ронинсон был верующим человеком. Его отпевали как Григория. Он терпеть не мог всяких скользких разговоров про национальность. Поэтому и в конце жизни решил поменять надпись на плите, которую заказал.
Похоронен актер рядом с матерью на Введенском кладбище. Светлая Память…
