Самой главной женщиной знаменитого киноактёра была его мама, Мария Владимировна Миронова.
Когда после их первой ночи Александр Менакер проснулся, Мария Миронова сидела у стола в одной рубашке и писала письмо мужу: любит другого человека, уходит к нему.
— Теперь ты пиши жене, что уходишь, — спокойно сказала она Менакеру.
— Куда? – удивился Александр Семенович.
— Ко мне.
Он написал. Знакомые сразу же заговорили: Менакер у Мироновой под каблуком.
Настоящим обязуюсь
Они никогда не пожалели, что решили уйти из своих семей. В 1940 году они поженились, в 1941 году у них родился чудесный сын Андрей. Менакер был счастлив. Мария Владимировна, при всей твердокаменности своего характера умела быть веселой и легкой. В духе своего времени она писала ему такие записки-обязательства:
«Настоящим обязуюсь с момента подписания сего обязательства, т. е. с 12 октября 1939 года, тратить на цветы, а также на кактусы, фикусы и тому подобные никому не нужные растения не свыше ста рублей в месяц. В случае превышения вышеуказанного лимита не требую от своего мужа никаких половых радостей. Разрешаю ему безнравственно себя вести с посторонними женщинами, как в доме, так и на стороне».
И так было всю жизнь. В 1969 году, через 30 лет, она поздравила его с Новым годом вот так: «…желаю вам здоровья, счастья и … исполнения всех желаний, т. е. взять в руки, в ежовые рукавицы, свою жену, артистку Марию Владимировну Миронову…»
Домашний деспот
Возможно, Мария Владимировна была слишком требовательной, деспотичной жесткой – порой до жестокости. Но ей казалось, что она имеет на это право, без остатка отдавая себя семье: «Семья для меня — это всё», — говорила актриса.
Вся ее жизнь вертелась вокруг мужа и сына. Мария Миронова никогда не работала летом – вывозила сына на дачу. Об уюте и об идеальной чистоте ее дома ходили легенды. Она была барыней – таких было мало, и соперничать с ней в сердце сына никто не мог. «Я боюсь бога, маму и Ольгу Александровну Аросеву», — полушутя-полусерьезно говорил Андрей Миронов, когда уже стал известным артистом.
Андрей Миронов был очень привязан к маме с раннего детства, и с годами эта связь только крепла. В какой бы точке планеты он не оказался – звонил, телеграфировал, присылал открытки, сообщал обо всех обстоятельствах своей жизни, местном быте, ценах. Он не скрывал, что скучает о маме сильнее, чем о любимых женщинах и старался соответствовать ее представлению о себе: изо всех сил: «…я приложу все усилия, чтобы не огорчать тебя и быть приличным, порядочным человеком… Твой сын «киноартист» Андрей».
Мария Владимировна долго не верила в актерский талант своего сына и не ходила на его спектакли, не хотела видеть его беспомощности на сцене. А он из кожи вон лез, старался играть так, чтобы понравиться маме. Потом Мария увидела его в спектакле «Над пропастью во ржи» и сменила гнев на милость.
Был маменькиным сынком
И конечно, Миронова считала, что ее прекрасного сына не достойна ни одна из женщин. Сын был ее собственностью – стало быть, считала она, у нее есть право на мнение и даже на решение. Когда Андрей Миронов полюбил Наталью Фатееву, Мария Владимировна не скрывала брезгливой гримасы: старше сына, с ребенком… нет! Андрей рассказывал маме, как развивается его роман, сообщал подробности в письмах.
«Андрей был маменькиным сынком, мне это надоело», — вспоминала потом Фатеева. Она сама бросила Миронова, не дожидаясь, пока «железная мама» развернет против нее военные действия. Говорят, что Миронов сильно страдал.
Уже в браке с Ларисой Голубкиной у Андрея Миронова начался роман с актрисой Татьяной Егоровой
Мария Владимировна была категорически против этих отношений: Татьяна была «из простых», носила пластиковую бижутерию, громко смеялась, ярко красила глаза и губы. И вот какие виражи выделывает судьба: после смерти Андрея Татьяна Егорова стала для Марии Владимировны самым близким человеком, часто гостила у нее на даче, а когда уезжала, писала письма. По слухам, Лариса Голубкина была против этой дружбы, но она ничего не могла сделать – до своего последнего дня Мария Владимировна все решала сама и за себя, и за весь клан Мироновых.
Говорят, это именно она велела вернуть дочери Ларисы Голубкиной фамилию матери, и так девочка снова стала Машей Голубкиной. А сначала две Маши Мироновых, родная и приемная дочь Андрея Миронова, ходили в одну школу, учились в одном классе. Мария Владимировна пришла к учителю и царственно процедила: «У меня есть только одна внучка Маша Миронова». В классном журнале сделали поправку.
Многие помнят ее 85-летний юбилей: Мария Владимировна вывела на сцену внучку и правнука и сказала: «Вот вам Мария Миронова, а вот — Андрей Миронов!»
